Шэрон Тёрнер | История Англо-саксов. Книга Вторая. Глава IV
книга II. глава III « КНИГА II. ГЛАВА IV » книга II. глава V
Положение саксов на морском побережье той части Европы, которая находилась поблизости от богатых провинций Римской империи, и в то же время была достаточно
отдаленна, чтобы избежать любого карающего преследования, а так же обладание просторной и, тем не менее, хорошо защищенной от вражеских нападений гаванью на
Священном острове (Helig-land), послужили весьма благоприятными для организации пиратства обстоятельствами.
Племена германцев, обитавшие на морских побережьях от устья Рейна до Балтии со времен Цезаря исподволь подготавливали себя к морским
предприятиям. Римляне же, невнимательные к возможным последствиям, способствовали им в развитии этого нового способа ведения войны. Чтобы довести свою армию до Эмса
Друз построил флот на Рейне. Ему так же пришлось прорыть канал, чтобы провести корабли в Зейдер Зее; и уже в то время, как следует из свидетельств, бруктеры,
проживавшие на левом берегу Эмса, были способны вести с ним сражение на море (1). В правление Тиберия Германик построил тысячу кораблей на Рейне, Мозе и Шельде (2),
обучая сообразительные местные племена их применению, постройке и использованию в навигации.
Тридцать лет спустя Ганнаск во главе хавков продемонстрировал развитие морского дела у племен этих краев, ибо, как замечает Тацит,
он на легких судах, снаряженными для разбоя, предпринял грабительские высадки на близлежащие побережья, и в частности на римские провинции Галлии, зная, что они
богаты и невоинственны (3). Его грабительские рейды фактически являлись предшественниками тех разбойных нападений, которыми франки и саксы впоследствии донимали
Римскую империю. Что касается Цивилиса, то его морские успехи были изложены выше.
В то время как племена между Рейном и Эмсом начали таким образом приобщаться к мореплаванию, численность населения саксов, проживавших
рядом с ними, стало возрастать, и они заселили острова, описанные нами выше. Тем не менее, действенная система морского предпринимательства как таковая не практиковалась
ни одним народом, не говоря уже про дальние морские путешествия, которые являются смертельно опасными для сухопутных воинов в виду незнания ими морского дела, и еще
более пугающими из-за ходящих между ними суеверий. Так саксы возможно бы и жили среди своих скал и болот, конфликтуя со своими соседями, приплывая к ним на утлых
суденышках ради мелких стычек, пока не растворились бы в тех превратностях судьбы, в которых бесследно исчезло великое множество племен, если бы не случилось одно
незаурядное событие, связанное не с ними, а с императором Рима, не предполагавшим никаких далеких последствий, которое привлекло их пристальное внимание к дальним
заморским экспедициям и сулило блестящие перспективы.
Этим событием, побудившим саксов к пиратским набегам и, тем самым, окрасившим в новые и продолжительные цвета судьбу Европы, стал отважный
поход франков, которых император Проб во время своего краткого правления переселил в Понт. Чтобы сломать силу несметных варварских орд из года в год нападавших на римское
государство с всё возрастающей мощью, Проб прибегнул к приему, очень часто применявшемуся римскими императорами, а именно заселению колоний своими воинами в краях,
расположенных на весьма значительном расстоянии от их родины.
Возвращение франков с Черного моря.
Среди прочих, многочисленный отряд
франков, или скорее союзных племен, объединенных под этим названием, был переселен к Черному морю. Людская привязанность к окружавшей их с детства обстановке, их страстная
тоска на чужбине по родной стороне, населенной родичами, где остались их самые приятные воспоминания, где сформировались их личности, а обычаи сродни их собственным,
породили чувства столь естественные для любого сердца и независимо от возраста настолько привычные, что не удивительно, что франки-изгнанники, переселенные к Черному
морю, горестно стенали, вспоминая свои родные чащобы (4). А посему мы с великим сочувствием читаем о том, что вскоре они воспользовались первым удобным случаем, дабы
отказаться от своего заморского поселения. Овладев многочисленным флотом, вероятно, из числа тех кораблей, которыми их переправили с берегов Германского Океана к
Черному морю, они составили смелый план возвращения на Рейн. Новизна и невероятность этого плана обеспечили ему успех, а неотвратимость участия в нем, позволили
совершить им великие подвиги. Вынужденные высаживаться на берег везде, где они могли бы добыть припасы, безопасность и сведения, франки разорили побережья Азии и
Греции. Достигнув, в конце концов, Сицилии, они напали на Сиракузы и с большой жестокостью разграбили их. Отдавшись воле ветров, подчас не имея никакого понятия,
где они находятся, в поисках пропитания занимаясь грабежом для его добычи и побуждаемые на новый грабеж успешными предыдущими набегами, они перенесли свои триумфальные
разбойничьи действия в Африку. Войском посланным из Карфагена они были изгнаны с континента, и этот отпор развернул их к Европе. Так и не найдя нигде пристанища, они
завершили, наконец, свое поразительное странствие, благополучно достигнув родных берегов (5).
В этом выдающемся предприятии система морского разбоя просуществовавшая до нашего времени получила свое неожиданное рождение. Оно открыло этим искателям
приключений и соседствующим с ними племенам, всем, кто прослышал об их путешествии и был в состоянии ему подражать, что богатый урожай трофеев из римских колоний можно добывать морским
промыслом. Оно также развеяло пелену страха, нависавшую перед дальними океанами и заморскими путешествиями. Возвращающиеся домой франки опустошали любую провинцию практически
безнаказанно; они занимались морским разбоем, демонстрация которого была способна разжечь алчность любого зрителя, находящегося в нужде; они приобрели навыки, которые могли быстро
перенимать присоединившиеся к ним новички; и, возможно, ветераны, в очередной раз вступающие на корабль с новобранцами, доказывали свеженаграбленной добычей целесообразность подобных
стремлений. В пешем бою римская тактика и дисциплина были в большинстве случаев неодолимы; в море же, как правило, наиболее опытным и успешным является тот, кто проводит на его
просторах больше времени. Саксы осознали эту закономерность, прибрежное положение заставило их попытаться осуществить ее на деле. Вскоре они начали свой разбойный промысел, и в
этой новой пагубной традиции проявился наглядный пример вышеописанного смелого предприятия франков.
Узурпация Караузия.
До этого знаменательного плавания пиратство франков и саксов не
упоминалось историками Империи. Тем не менее после него оно, как кажется, сделалось частым, поскольку в течение нескольких последующих лет франки и саксы так заполонили побережья
Бельгики, Галлии и Британии, что римское правительство было вынуждено разместить в Булони мощный флот для противостояния с ними. Командование было вверено Караузию, галлу племени
менапиев из весьма незнатного рода, но опытному кормчему и отважному воину. Выяснилось, что этот командующий нападал на пиратов, только после того, как они совершали свои разрушительные
действия, и никогда не возвращал захваченную добычу пострадавшим провинциалам. Это вызвало подозрение, что своей намеренной небрежностью он позволял врагу совершать набеги, дабы по их
возвращению получать награбленную добычу. Такое поведение было губительным для дела искоренения пиратства среди франков и саксов. Оно лишь усиливало пагубную привычку к таким
предприятиям; а успех тех, кто по возвращению избежал алчности Караузия, только распалял рвение к дальнейшим морским грабежам (6).
И тогда случилось еще одно событие, упрочившее пристрастия саксов к морскому делу и их мощь. Император, узнав об измене Караузия, приказал его убить.
Оповещенный о нависшей над ним опасности, он нашел спасение в усугублении вины и отчаянном безрассудстве; он отважно облачился в пурпур и был провозглашен императором легионами в
Британии. Затруднения, которые тогда испытывало римское государство, благоприятствовали его узурпации, и чтобы поддержать ее, он прибегнул к одному из тех немаловажных приемов,
которые первоначально предназначенные лишь для временной острой необходимости, в конечном счете приводят к великим потрясениям.
Караузий обучает саксов искусству мореплавания.
[287 год РХ.] Поскольку его верховная власть могла быть сохранена лишь при активных военных действиях, он в 287 году заключил союз с германцами, в частности с саксами и франками, одеянию и манерам которых он подражал, дабы усилить их дружбу. Для окончательного достижения задуманной им цели, он поощрял их рвение к морскому делу, снабдив кораблями и опытными морскими офицерами, которые обучали их мореплаванию и искусству ведения морского боя (7). Никакое другое обстоятельство, возможно, так сильно не способствовало развитию их будущих успехов и славы. Они обладали достаточной склонностью к этому новому способу боевых действий. Им требовалось лишь обучение и поддержка. Обученные этим альянсом с империей и снабженные всем необходимым, без чего, возможно, они не смогли бы столь долго вызывать страх у окружающих, саксы, получив право на жестокость, с новой силой принялись за свои грабительские рейды. Любое побережье, не признававшее в Караузии своего властителя, было открыто для их вторжений. В своем опасном ремесле они достигли полного совершенства, а награбленным добром, которое они неизменно добывали, увеличили как свое благосостояние, так и свою алчность, и тем самым приучили свое население к рискованным, но таким заманчивым военным походам. Узурпация Караузия, а вместе с ней и подготовка саксов к господству на море продолжались семь лет.
Магненций заключает союз с франками и саксами.
Шестьдесят лет спустя, похожий случай вновь создал благоприятные условия для саксонского пиратства. Магненций, очередной узурпатор кровавого и беспокойного римского трона, убив Константа, пытался сохранить свой опасный титул тесным союзом с франками и саксами, которым взамен обещал защиту и поддержку (8). Снова произошел один из тех счастливых случаев, в результате которых увеличивались влияние и мощь тех племен, что были незамечены Тацитом, а Птолемею были известны лишь по имени. Но поскольку Провидение предназначило их для того, чтобы сделать основой той страны, колонии которой, торговля, искусства, знания и слава должны были намного превзойти римские и проникнуть в каждый уголок земного шара, оно благоволило им в череде тех благоприятных обстоятельств, которые постепенно эти народы сформировали и привели к тому великому предприятию, для которого они были преимущественно предназначены – для завоевания и колонизации романизированной Британии, став, тем самым, основателями огромного английского населения, ибо, хотя британцы, датчане, скотты и нормандцы способствовали увеличению его числа, самая большая доля жителей Англии является потомками именно англосаксонских предков.
(1) Mascou. The history of the ancient Germans, vol. I, p. 80. («Бруктеры не были, однако, неопытны в корабельных вопросах, и Страбон даже рассказывает о сражении между их кораблями и кораблями Друза на Эмсе, хотя римляне и взяли верх» – прим. al_avs). <текст>
(2) Тацит. Анналы, кн. II, гл. 6. <текст>
(3) Тацит. Анналы. кн. XI, гл. 18. <текст>
(4) Столь сильным было это чувство в Германии, что некоторые из германских вождей, которых Август выселил из своей родины, убили себя. 1 Mascou, 85. («Это так ощутимо повлияло на некоторых вождей этого народа [сикамбров], что они охотнее выбирали смерть от собственных рук, чем жизнь в той унылой стране» – прим. al_avs). <текст>
(5) Первоисточники – Зосим, окончание книги I [Новая история, кн. I, 71 (2)], Евмений. Paneg. iv. c. 18 [Речь о восстановлении школы ораторского искусства в Августодуне, §18] и [Флавий] Вописк в биографии Проба, гл. 18. <текст>
(6) 1 Gibbon, 362. 1 Mascou, 243. <текст>
(7) l Mascou, 244. l Gibbon, 364. <текст>
(8) Julian [Отступник], Oration I, II, цитируемый в 1 Mascou, 280. («Самые увлеченные из его последователей были, в силу своих родственных уз, франки и саксы, наиболее воинственные из племен, которые живут за Рейном и на берегах западного моря… И следовало за ним большое войско тяжелой пехоты и столько же конницы, ну и отменные воины они были, – кельты, иберы и германцы с берегов Рейна и с побережий западного моря. Должен ли я назвать то море Океаном или Атлантикой, или следует использовать какое-то другое его название, я не уверен. Я только знаю, что его побережья населены племенами варваров, которых не легко подчинить и которые намного сильнее, чем любой другой народ, и я знаю это не просто по слуху, на который всегда не безопасно полагаться, но из личного опыта» – прим. al_avs). <текст>
Читать далее →