Шэрон Тёрнер | История Англо-саксов. Книга Вторая. Глава III
книга II. глава II « КНИГА II. ГЛАВА III » книга II. глава IV
Больше столетия прошло со времен Птолемея, прежде чем саксы снова были упомянуты в дошедших до нас литературных источниках. Евтропий – второй автор, упомянувший их. В записи о восстании Караузия и принятии им пурпура он утверждает, что саксы совместно с франками из-за своих пиратских набегов стали внушать беспокойство римлянам. За век, прошедший между Птолемеем и Караузием, саксы значительно возросли в мощи и славе и предприняли первые попытки к осуществлению своей практики заморских набегов, тем более, что новоявленный император всячески поощрял их к этому. Их процветание в рассматриваемый период, как представляется, явилось результатом оттеснения римлян с Эльбы за Рейн, усиления франков и своей собственной предрасположенности к морским экспедициям.
Продвижение римлян к Эльбе.
Потомки первого скифского населения Европы стали называться германцами во времена Цезаря. То, что это было недавнее название, мы узнаем от Тацита (1). Первоначально они были приглашены в Галлию, чтобы помочь одному из ее враждующих племенных союзов, да изобилие страны было настолько заманчиво, что 15 000 наемников постепенно превратились в 120 000 завоевателей (2), утвердившихся в северных областях. Цезарь наголову разгромил их; но он признает, что Галлия от Рейна и до Сены и Марны была населена малоцивилизованными, несклонными к торговле, но непревзойденными в храбрости германскими племенами, отличающимися от кельтов языком, законами и обычаями (3).
Та же самая неукротимая тяга к почестям и риску, которая привела Цезаря в Британию, подвигла его и на вторжение в Германию. Он счел необходимым переправиться через Рейн, дабы показать им, что у римлян предостаточно сил и решимости (4). Ему предложили корабли; но он пожелал построить мост как более соответствующий достоинству римского народа (5). Он переправился через Рейн, сжег селения и дворы одного племени, нагнал страху на другие; и после восемнадцатидневного пребывания в той стране ввернулся в Галлию (6), после чего совершил свое первое вторжение в Британию. В следующем году он снова вторгся в Германию через временно наведенный мост; но местные жители удалились в свои леса, и он решил, что преследовать их весьма опасно, и ограничился расположением гарнизона на Рейне (7). Он использовал германские вспомогательные войска против галлов; и фактически вырвал победу в решающем сражении при Фарсале, двинув в атаку германскую конницу (8). Его грандиозный замысел проникновения в Германию и ее покорения со стороны Черного моря уже упоминался.
Все же Цезарь лишь представил Германию римлянам, примерно так же, как он познакомил их с Британией. Фактической эрой учреждения римской власти в Германии явилось последующее правление Августа, подобно тому как эра Клавдия впоследствии ввела ее и на наш остров. И потому правление Августа было столь важно своими последствиями как для варварского, так и для римского сознания. Оно направило интеллектуальное развитие за внешние пределы империи, развитие более совершенное чем то, которым прежде владели ее новоявленные провинции, и запустило процесс совершенствования германского интеллекта и общества, добавив к устоям, обычаям и духу варварского континента, вне зависимости от ступени цивилизованности его племен, возможность постепенно перенять письменность и знания римского мира. Германцы обладали многим, чего не обнаружилось, например, у диких варваров Нового Света, и в чем были несовершенны даже римляне, ибо они располагали благороднейшими принципами социальной государственности и морали; однако у них едва ли существовала какая-либо образованность, хотя присутствовали некоторые ремесла, чуть роскоши и никакой изысканности. Когда они стали объединять собственное благородство духа со своими политическими принципами, во многих частях Европы возникли королевства, народы которых далеко превзошли греческие государства и Римскую империю по этим качествам.
Территория между Галлией и Рейном была также превращена в римские провинции, в каждой были построены дороги. Восемь из них, берущие начало из единственного города, были проложены в Бельгии. Все эти территории были объединены в два больших административных округа, названных Германия Прима и Германия Секунда.
Было построено около пятидесяти крепостей и укреплений на всем протяжении Рейна, в основном на его левом берегу, с которого были переброшены несколько мостов. Весь народ убиев был переселен из-за Рейна для проживания вдоль его левого берега с центром в римской колонии, которая впоследствии превратилась в город Кельн. Другие города, такие как Майнц, Бонн, Вормс и Шпейер, выросли из римских укрепленных лагерей. Восемь легионов были разделены и размещены в большинстве опорных пунктов, чтобы наблюдать за германцами и держать их в благоговейном страхе. Август выражал и испытывал столь сильную привязанность к этому народу, что содержал отряд германцев в качестве личной охраны.
Таким образом, в правление Августа все области до Рейна были полностью возведены в ранг римских провинций, и все в пределах этой границы было подчинено мирной жизни и зарождающейся цивилизации (10).
Земли начинавшиеся сразу за Рейном и простиравшиеся до древней страны наших предков населяли батавы – на территории нынешней Голландии, фризы – во Фрисландии. Бруктеры располагались вплоть до Эмса. Земли хаттов и херусков простирались до Везера; хавки населяли побережья от Везера до Эльбы; свевы занимали территории от Майна до Дуная. Ближайшие к Рейну германские племена в правление Августа весьма часто пересекали его, чтобы напасть на римские гарнизоны; с великой охотою они переправлялись через эту реку, дабы атаковать, разграбить и опустошить, насколько могли проникнуть.
Август много раз посещал эту часть Германии, но наиболее решительные действия проводил в ее южных частях. В результате продвижения его легионов южная часть от Альп до Дуная стала римской провинцией под именем Норик; а две другие соседние провинции, названные Реция и Винделиция, простирались от Альп до Рейна и рек Инн и Адидже (11). Столицей Винделиции являлся нынешний Аугсбург, который Тацит называл тогда наиболее процветающей колонией. Итак, когда римское владычество было установлено в южной части Германии, зять императора Друз, ощущавший и лелеявший тот же самый дух честолюбивого, но далеко не праведного предприятия, который некогда одолевал Цезаря, задумал завоевание всего континента и фактически начал его. Повествование Тацита раскрывает всю ненасытность жажды величия, с которой жизнедеятельные юноши Рима участвовали в военных экспедициях, несовместимых с благополучием остальной части человечества. Друз из Голландии переправился через Рейн и разорил все вокруг до Майны, в то время как его флот двигался вдоль побережья к Зейдер Зее и Эмсу. Весной он дошел до Везера, а в следующем году до Эльбы, опустошая страну и строя форты на Мезе, Рейне, Везере и Эльбе; однако прежде, чем он пересек эту реку, его внезапно постигла скоропостижная смерть, которую он так беспощадно раздавал другим. Должность командующего вместо Друза, но отнюдь не его талант, занял Тиберий. Он несколько раз вторгался в Германию. Через год он перешел Везер, а в другой, нападая на хавков и лангобардов , развевал императорские штандарты над Эльбой. Его флот победоносно поднялся вверх по реке: он разглядывал собравшихся германских воинов, выстроенных вдоль ее северного берега, но атаковать не решился (12). Два принца племени херусков служили тогда в римской армии; один из них впоследствии стал знаменитым Арминием, другой – римским жрецом.
В связи с другими военными событиями Тиберий был отозван на Дунай; и пока он там находился, воюя с маркоманами и их союзниками, алчность Квинтилия Вара, вкупе с поспешной попыткой привить римские ценности прирейнским германцам, побудила их взбунтоваться. В качестве защитника Германии выступил Арминий; и его умением и усилием, римский полководец со своей армией был уничтожен. Это поражение повергло Рим в ужас. Обуянный страхом город ожидал вторжения подобное вторжению кимвров и тевтонов, однако Арминий довольствовался заслуженным титулом освободителя родины (13). Он не имел ни средств, ни желания рассматривать замыслы наступательного завоевания или мстительного опустошения за пределами Германии. Он отбросил Римскую империю от Везера за Рейн. Он вернул соплеменникам их родную землю до последней реки, разрушил все римские укрепления на Эмсе, Везере и Заале; и когда Тиберий поспешил освободить капитолий от его тревог, императорский военачальник не смог добиться никаких убедительных побед над осмотрительным патриотом (14). Таким образом, Арминий поднял Германию на новый военный и политический уровень. Изучив воинскую подготовку Рима, он начал вводить ее среди своих соотечественников, подготавливая к более полному изучению военного дела. Начиная с этого момента, германцы с каждым годом становились все более и более опасными для Римской империи. Почти двадцать лет прошло между форсированием Тиберием Везера и днем, когда Арминий поднял свое восстание. Все это время германцы напрямую созерцали римский образ жизни и своеобразие их культуры и имели тесные взаимодействия в ситуации, когда огромнейшая часть страны от Рейна до Везера была превращена в римские провинции, их вожди и народы служили в римских армиях, воевали вместе с ними в качестве союзников и принимали участие в создании бесконечных путей сообщения между многочисленными римскими крепостями и укреплениями. Таким образом, Германия, после размещения Августом римских войск на ее территории, находилась в постоянном развитии; а военные успехи Арминия оградили ее от излишней романизации. Отбросив римлян за Рейн, он сохранил своим соплеменникам и их соседям способность оставаться не просто независимыми, но сохранить свои родные обычаи и традиции, присовокупив к ним лишь ту толику римской цивилизации , которая могла бы естественно и благотворно гармонировать с ними. Немало новых идей, переживаний, рассуждений и привычек, должно быть, явились порождением этого смешения; а собственные взгляды и представления германцев должны были как побуждать к деятельности, так и значительно расшириться. Результатом подобного слияния римского и германского совершенства стало постепенное формирование тех новых разновидностей человеческой личности и общества, которые, не прекращая эволюционировать, ныне представляют все современные государства Европы.
В то время Германия не была густонаселенной. Герцинский лес длинной в шестьдесят дней пути покрывал значительную часть ее территории. У любого государства для облегчения защиты своих территорий существовала разрушительная политика, заключающаяся в создании определенной пустынной области вокруг них; и свевы в Швабии и Франконии использовали подобную защиту так чрезмерно, что в радиусе 500 миль вокруг себя держали местность в опустошенном состоянии. Население Германии, вследствие этого, было малочисленным, и в основном проживало вблизи рек, в их устьях и на побережьях. Римские вторжения неоднократно сокращали численность германских племен кровопролитными сражениями и последующей жестокостью. Когда же возрастало новое население, то в силу того, что оно жило в новых условиях, на фоне многочисленных перемен собственных племенных устоев, каждое последующее поколение отличалось от своих предшественников. К счастью, это отличие из-за непрерывного общения с единственной существовавшей тогда цивилизованной империей заключалось в более высоком уровне развития, последовательно аккумулирующим могущество до тех пор, пока Рим сам не стал территорией их завоеваний, а его провинции местом грабежа и новоявленных королевств германцев.
Германик возродил победы своего отца Друза и на какое-то время подверг опасности независимость варварского континента. Его приемы ведения войны, не смотря на то, что имя его с античности запечатлено в панегирике Тацита, могут сравниться лишь с тем, чему мы в наши дни оказались свидетелями в Сан-Доминго. Его первая экспедиция была предпринята с конкретной целью человеческого истребления. Часть его легионов, подавив мятеж своих соратников, жаждала напасть на врага и в странном сочетании раскаяния и жестокости умиротворить кровью германцев маны своих взбунтовавшихся боевых товарищей. Исходя из этого, они устремились к уничтожению племени марсов. Их полководец был столь же бесчувствен, и столь же неразумен как и они сами, ибо "чтобы разорить возможно большую площадь, Цезарь разделил рвавшиеся вперед легионы на четыре отряда и построил их клиньями; огнем и мечом опустошил он местность на пятьдесят миль в окружности. Не было снисхождения ни к полу, ни к возрасту; наряду со всем остальным сравнивается с землею и то, что почиталось этими племенами священным, и прославленное у них святилище богини Танфаны, как они его называли. Среди воинов, истреблявших полусонных, безоружных, беспорядочно разбегавшихся в разные стороны, ни один не был ранен" (15).
Неожиданное нападение на хаттов, против которых Германик послал Цецину, явилось одним из их последующих деяний. "К хаттам он подошел настолько внезапно, что все, кто из-за возраста или пола не мог спастись бегством, были либо захвачены в плен, либо перебиты на месте… Предав огню Маттий (главный город этого племени) и опустошив открытую местность, Цезарь повернул к Рейну" (16). В дальнейшем мы обычно находим дополнение к описанию сражения, что "варварам не давали никакой пощады"; и страна, по которой продвигались римляне, всегда предавалась опустошению. В одном из сражений присутствует описание этот дикого замысла ведения войны, как раз под командованием восхваляемого историком героя: "Германик, призывал своих не прекращать сечу: не нужны пленные, только уничтожение племени положит конец войне !!” (17).
Не удивительно, что приученные среди солдатни к подобным кровавым привычкам, римские императоры должны были привносить с собой на трон зверства военного лагеря и выказывать на нем беспощадный характер, который они, видимо, приобретали в кампаниях, наподобие этой. Ибо истребление неразвитых народов Европы, несмотря на их невинность, не являлось по общему суждению преступлением в Риме. Прозвище, полученное от названия покоренной страны, являлось неким амулетом, делавшим его хозяев глухими ко всем людским стенаниям и ропоту попранного права. С кровожадным тщеславием творили они зло несмотря на то, что Греция научила римлян философствовать о нравственности; и ораторы капитолия для свержения того или иного заслуживающего наказания правителя, могли подчас произносить гневные речи, как если бы считали себя защитниками человечества!
После избиения марсов и хаттов Германик поднялся вверх по Эмсу и вывел свою армию к Везеру. В этот период Арминий (18) не испытывал недостаток в численности своих соплеменников, но превосходящая военная выучка его противника и дисциплина вторгшихся войск стремительно подавили лишь накануне обретенную свободу Германии. Самые храбрые племена, в тщетной попытке защитить его, пали, а оставшиеся в живых трепетали, ожидая ужасающего исхода, когда ревнивая политика наследовавшего империю Тиберия спасла их от полного завоевания. Он отозвал Германика из его победоносной экспедиции, не смотря на то, что тот просил дать ему год времени для расширения Римской империи до Эльбы (19).
Завоевания Германика несли за собой поистине гигантское истребление населения. Германцы испокон веку сражались до тех пор, пока у них не оставалось воинов для ведения дальнейших сражений; и каждая война сопровождалась уничтожением огромной части поколения, принимавшего в ней участие. И, тем не менее, на образовавшихся пустошах достаточно быстро возникали новые племена, которые при сложившихся обстоятельствах непрерывно совершенствовались, особенно в войне и во всех тех тонкостях, что с ней связаны, и которые можно было вдохновить на борьбу с врагом, столь прославленным и столь успешным. Война стала их потребностью, равно как и поприщем их славы; и от правления Тиберия до падения Римской империи под натиском их мечей германские народы за Рейном на западе и за Дунаем на востоке под различными именами маркоманов, алеманнов, франков, саксов, бургундов, лангобардов и готов из года в год практиковались и обучались этим военным навыкам, правилам и упражнениям, а так же надлежащей стратегии и тем установлениям, которые являли новые события и жизненный опыт, дабы обрести наибольшую боеспособность для зашиты собственного благополучия и нанесения действенного урона своим врагам. С каждым поколением они все больше и больше превращались в спартанцев новой Европы. Их военное устройство постепенно прибавляло в мудрости и мощи. Вся структура их общества была подчинена воинственным целям; и Риму, в условиях вырождения его замкнутой цивилизации, становилось невозможным противостоять нескончаемому натиску народа, ежедневно достигающему превосходства в силе ума, благородстве духа, страстности восприятия, в моральной стойкости и честности, а так же в техническом обучении и физической деятельности.
17 до РХ. Отход римлян за Рейн.
Отзыв Германика остановил продвижение римлян на север Германии. У них было множество боевых столкновений и победных успехов; но они никогда более не доходили до Эльбы. Они постепенно, хотя и с перерывами отступали на юг. Иногда племена внутри страны сокрушались их победоносными вторжениями, но чаще всего римляне довольствовались их изгнанием. В свое время Адриан соорудил вал длинной в шестьдесят лиг от Нойштадта на Дунае до Вимпфена на Неккаре, простоявший до Аврелиана: затем местные племена разрушили его. Проб заменил его на каменный, но вскоре и он превратился в бесполезную преграду. И наконец, после всевозможных вооруженных столкновений, Рейн близ современного Лейдена, отделил римлян и их союзников от вольных народов севера (20). Рейн, конечно же, не был непроходимой границей, но римляне в большинстве своем находились на землях перед ним, и, таким образом, народы по ту сторону реки, и особенно саксы, как наиболее отдаленные, имели достаточно времени, что бы увеличить свою численность и воспользоваться благоприятными обстоятельствами, сопутствующими их особому положению.
Ревность Тиберия помешала Германику в предпринятом им расширении Римской империи до Эльбы уничтожить Арминия и полностью истребить народы за Везером. Все германские племена от Рейна до Балтии были предоставлены себе и могли жить, воевать и развивать почерпнутые ими у римлян новые ремесла и знания, которые в годы последующего общения с империей они освоили более полно.
Их продолжительному независимому положению способствовала гибель Арминия. Его таланты и энергичность, возможно, объединили бы северо-западное побережье Германии под единой властью, но он был убит, а его херуски ослаблены, и ни одного достойного героя, и никакого значительного королевства, которое обычно основывает подобная личность, в тех краях не возникло. Поэтому государства, располагавшиеся между Рейном и Эльбой, и среди них саксы, развивались в свободном проявлении своей деятельности и форм власти. Воинственность была их непременным превалирующим принципом, не только чтобы оказывать сопротивление римлянам, но и чтобы защитить себя друг от друга. Она, безусловно, являлась неотъемлемой характерной чертой. Жизнь каждого зависела от собственной военной сноровки, ибо их войны, общенародные ли, или частные, всегда были опустошительными и погибельными.
Римляне продолжали оставаться военными наставниками населения этих краев, совершенно не думая о последствии, столь опасном для их господства. Между тем, их новая система (или настоятельная необходимость) формирования частей армий из германских отрядов привела к этому судьбоносному результату. Нередко они на себе ощущали ущербность этой системы, но не изменяли ее. Уже в 28 году, фризы, соседи саксов, и другие народы, чья знать служила в римских войсках, восстали и в течение долгого времени оставались (21) независимыми. Пятнадцать лет спустя мы встречаем батавов, несущих службу в римских войсках в Британии (22).
В 47 году РХ Ганнаск, став лидером хавков, из батавских болот начал осуществлять ту практику боевых действий, которой позднее так усердно придерживались саксы. Он пиратствовал в Галлии на легких судах и достиг силы, достаточной для вторжения в Нижнюю Германию (23). А император Вителлий, который всерьез считался с суеверием германцев, так полюбил свои германские вспомогательные войска, что в 69 году РХ взял их, одетых в шкуры и вооруженных длинными копьями, в Рим (24). После него Цивилис испытал и продемонстрировал военные навыки, которые племена этих областей приобрели в результате римского обучения. Некогда он служил в батавской коннице, дислоцированной в Британии, и посещал Рим. Цивилис обнаружил, что моряками в римском флоте на Рейне служили в основном батавы. Своими достоинствами, которые Тацит сравнивает с достоинствами Ганнибала и Сертория , он побудил соотечественников взяться за оружие против римлян. Все племя батавов, бруктеры, тенктеры и их соседи присоединились к ним. Он победил императорскую армию и соединился со вспомогательными войсками, обученными римлянами. Галлы подчинились ему. Его флот потопил или захватил римские корабли; и он снарядил еще один, чтобы перехватывать снабжение их войск из Галлии. Победив однажды, и проведя сомнительное сражение в другой раз, он, в конце концов, заключил достойный мир; и римляне снова взяли батавов на службу в Британии (25). Эти события потому заслуживают нашего пристального внимания, что наглядно демонстрируют огромный поток новшеств, хлынувших из Рима в земли, на которых проживали наши саксонские предки, и, тем самым, поспособствовали их подготовке к своему великому предназначению.
Со времен Цивилиса и до Каракаллы, правившего в начале третьего столетия, римские императоры вследствие вышеизложенных событий оставили в покое народы, находящиеся по ту сторону Рейна, и предоставили их собственному пути развития. В правление Каракаллы племена, обитавшие на Эльбе у Северного моря (место проживания саксов), столь высоко почувствовали собственную значимость, что послали посольство в Рим с предложением мира, требуя денег за его соблюдение. Император предоставил требуемую оплату и был настолько к ним благосклонен, что как Август набирал из германцев свою личную охрану и сам носил германскую одежду (26).
Усиление франков, 235 – 240 года РХ.
Однако дикарь Максимин вскоре изменил эту приятную картину. После убийства Александра Севера свирепый Фракиец принял забрызганный кровью пурпур и чередой победоносных кровопролитий и безжалостных опустошений дал знать о своем воцарении на севере Германии. Столь неотразимым был его натиск, что если бы (говорит историк) германцы не бежали в реки, болота и леса, он подчинил бы всю Германию. Неистовая отвага однажды завлекла его в такую опасную ситуацию, что он с трудом спасся, когда его конь завяз в болоте. Надменные письма в Сенат демонстрируют торжество и свирепость его натуры. "Мы не умеем, отцы сенаторы, говорить столько же, сколько мы сделали. Приблизительно на протяжении сорока или пятидесяти миль мы сожгли германские поселки, угнали стада, захватили пленных, убили вооруженных, сражались в болоте. Мы дошли бы до лесов, если бы глубина болот не помешала нам перейти их" [Перевод С.П. Кондратьева. Прим. al_avs ] (27).
Это разрушительное вторжение, вкупе с другими многочисленными несчастьями, силой обстоятельств явилось причиной весьма знаменательному событию. Своей гипотезой, наиболее вероятной, по сути, и наиболее согласуемой с событиями, произошедшими в описываемое время, современный исследователь весьма удачно приписал этому вторжению образование могущественной конфедерации народов, которая под именем франков противостояла римскому оружию и отстояла свободу Германии (28).
Происхождение франков.
В науке преобладает мнение, что около 240 года сформировался новый союз народов, известный древним обитателям Нижнего Рейна и Везера под именем франков (29). Поскольку вторжение Максимина имело место около 235 года, высказанная Спенером гипотеза весьма удачно подходит к тому, что эта конфедерация образовалось вследствие всеобщего желания безопасности и отмщения.
Горизонт Рима в этот момент затянулся тучами: гражданские войны расточали могущество империи, а германские враги, насчитывающие многочисленные потери в свободе, численности и владениях, горя желанием отомстить, рассматривали опасную выгоду объединения. Алеманны (30) своим первым проявлением подобного союза вызвали серьезную тревогу у императора Марка Аврелия. Очевидные преимущества этой конфедерации способствовали появлению на свет нескончаемого ряда других, пока Римская империя не была сокрушена их накопившимся потоком, и ее западные провинции не были распределены среди тех воинственных грабителей, чьи потомки ныне правят Европой.
Это дальновидный союз сил собранных в один кулак был создан на Рейне и именовался обобщенным термином франки, поглотившем собой названия всех остальных племен (31). Мужественное сопротивление франков достигло своей цели, а их присутствие и совместное руководство были необычайно полезны для саксонского народа (32). Невредимость и благополучие наших предков, возможно, напрямую связаны со своевременным образованием этой конфедерации. Саксы разбойничали на море, нанося такие раны римским колониям и торговле, что для противодействия им был назначен особый флот, южное побережье Британии было вверено офицеру, занимавшему должность Comes Littoris Saxonici (комит Саксонского берега – прим. al_avs), а любой из историков того времени упоминал их с ужасом и ненавистью. Не обязательно быть провидцем, чтобы утверждать, что одной из первых мер римского гнева стала бы военная экспедиция, подобная экспедициям Друза, Германика и Максимина, отправленная для их истребления, если бы конфедерация франков не воздвигла грозный неодолимый барьер, который сдерживал императорские армии на южных берегах Рейна (33). Можно добавить, что яростные опустошения Максимина благоприятно сказались на увеличении саксонского могущества, поскольку они истребили смежные государства и избавили саксов от сильных соседей , способных ущемить их или подвергнуть какой-либо опасности.
Еще одной причиной, сильно повлиявшей на преуспевание саксов и непосредственно облегчившей им будущие победы в Британии, стало приобщение к морским походам. Пытливому исследователю истории небезынтересно будет проследить за событиями, приведшими их к этому своеобразному применению своего мужества и жизненной активности.
(1) Тацит, О происхождении германцев и местоположении Германии, 2. <текст>
(2) Об этом один из правителей кельтских общин сказал Цезарю (кн. I, гл. 31). В войне с этими германцами кельтское племя эдуев потеряло почти всю свою знать, сенат и конницу. <текст>
(3) Цезарь. Записки о галльской войне, кн. II, гл 4. 1; кн. I, гл. 1. <текст>
(4) Цезарь, кн. IV, гл. 16. <текст>
(7) Цезарь, кн. VI, гл. 29. <текст>
(8) Флор. Эпитомы Римской Истории, кн. IV, гл. 2. (Не менее удивительным оказался исход сражения. Перевес Помпея в коннице был настолько велик, что окружить Цезаря казалось ему легко. Однако в окружение попал он сам. Сражение долго было безрезультатным, но вот по приказу Помпея с фланга врассыпную вырвалась конница; немедленно прозвучал сигнал с другой стороны, и когорты германцев с такой силой ударили по рассеявшимся всадникам, что создалось впечатление, будто те – пехотинцы, а германцы – на конях. Разгром отступающей конницы сопровождался уничтожением легко вооруженных воинов. И поскольку паника распространялась все дальше, приводя в смятение войска, разгром был довершен как по мановению руки. Текст приведён по изданию: Луций Анней Флор – историк древнего Рима / Немировский А.И., Дашкова М.Ф. – Воронеж: Изд-во Воронеж. ун-та, 1977. – 167 с. Прим. al_avs) <текст>
(9) Так Тулуза получила известность не только из-за своего грандиозного храма Паллады, который упоминают Страбон (l.4) и Марциал (1. 9. ep. 10), но и из-за риторских школ, где как отмечает Сидоний, упражнялся Теодорих. Гийом Бюде (p. 39, 41). Этот город стал впоследствии знаменит своими цветочными играми красноречия и поэзии. Тацит хвалит прогрессивные школы в Отёне, разрушенные во времена Диоклетиана багаудами, но восстановленные Констанцием. Там поклонялись Аполлону (ib. p. 25). То же можно сказать и о Нарбонне. Надпись, найденная там, демонстрирует умелый пример римского обожествления и обожания своего императора. В ней предписываются жертвоприношения в честь Августа и назначаются дни богослужения (ib. p. 34). У Авсония Бордо неоднократно служил темой для восхваления. Сидоний превозносит школы в Оверни и Лионе. Упоминаются и другие колонии, такие как Трир и Безансон. <текст>
(10) Вполне вероятно, что вследствие новой политики проводимой Августом, Вергилий, восхваляя ее, написал знаменитые стихи, в которых, признавая за Грецией превосходство в искусствах и красноречии, призвал Рим превратить мир в государство социального спокойствия.
Tu regere imperio populos, Romane! memento.
Hae tibi erunt artes: pacitque imponere morem:
Parcere subjectis, et debellare superbos. Æn. L. 6. 851.
Римлянин! Ты научись народами править державно —
В этом искусство твое! — налагать условия мира,
Милость покорным являть и смирять войною надменных!
(Энеида. Перевод С. Ошерова – прим. al_avs)
Август исполнил это наставление Анхиза. Он сражался, чтобы умиротворить, и правил, дабы цивилизовать. Каждый римлянин до него боролся за власть, славу и истребление, нарушая, а не гармонизируя мир. <текст>
(12) Дион Кассий (Historia Romana, lib. LV) и различные авторы в источниках по истории германцев в Маскоу (The history of the ancient Germans, I, p. 78 — 85). Маскоу отобрал и упорядочил важнейшие выдержки из античных классиков касательно описания и переселения германских народов до падения Римской империи. Документальные свидетельства большинства событий описанных в этой главе можно найти в его работе. <текст>
(13) Так его величает Тацит (Анналы, кн. II, гл. 88). Петр Кенлер называет его предводителем саксов (Schardius, Historicum opus, I. P. 501); на самом же деле он был херуском (Spener, Not. Germ. Ant. P. 297). Привлекает внимание характеристика, данная ему Патеркулом: "Juvenis genere nobilis, manu fortis, sensu celer, ultra promtus ingenio, ardorem animi vultu oculisque preferens" («Юноша знатного рода, храбрый в схватке, проворный в мышлении, обладающий способностями значительно выше [варварских], выказывающий лицом и глазами душевный огонь» – прим. al_avs). Он служил в римской армии и получил всадническое достоинство. Перо Тацита воспело ему славу. О поражении Вара смотри Дион Кассий (Historia Romana, lib. LVI), Патеркул (кн. II, гл. 118, 119) и Тацит (Анналы, кн. I). <текст>
(14) Существует история Арминия, написанная Кенлером (Schardius, Historicum opus, I. P. 501 — 518). В ней германский правитель Хутта в диалоге о своих боевых заслугах (ib. P. 426) говорит Ганнибалу с определенной долей истины: "Nam eorum qui res preclaras gesserunt, nemo majoribus difficultatibus enisus, aut gravioribus circa impediments eluctatus est. — In summa rerum aut hominum inopia, misera egestate, desertus ab omnibus, impeditus undique, tamen ad recuperandam libertatem, viam mihi communivi; citraque omnem extra opem, omne adjumentum, hoc solo praeditus et suffultus animo, a me ipso rerum initia petivi et helium extreme periculosum, non antea coeptum sed ab omnibus desperatum prosequutus sum". Он подробно излагает свои победы и сопоставляет их, демонстрируя скорее патриотизм, чем критическую рассудительность, с деяниями Сципиона и Александра. <текст>
(15) Тацит. Анналы, кн. I, гл. 51. <текст>
(17) Тацит. Анналы, кн. II, гл. 21. И тем не менее, Германик – один из немногих любимчиков Тацита. Таковы были морально-нравственные рассуждения и чувства одного из величайших историков Рима, отнюдь не отличавшегося терпимостью ко всему, что относилось к патрицианскому ведению дел в политике империи. <текст>
(18) Многие считали, что знаменитый Ирменсул являлся монументом Арминию, героические действия которого германцы долго восхваляли в своих песнях; между тем, нет никаких оснований полагать, что Арминия когда-либо почитали как божество. <текст>
(19) Тацит. Анналы, кн. II. гл. 26. Больно читать о том, что Арминий, то ли из-за своего стремления к власти, то ли из-за их любви к свободе, стал жертвой вероломства и неблагодарности своих соплеменников. <текст>
(20) Бебелий весьма страстно отрицает факт завоевания хоть какой-либо части Германии за Рейном, не смотря на то, что императоры присваивали прозвание Германик. Oratio veterum Germanorum. Schardius, Historicum opus, I. P. 257. Маскоу четко констатирует этот факт (I. P. 131). — Tabula Peutingeriana (превосходная заметка о ней Фрере находится в Memoires de l'Académie des Inscriptions, VII. P. 292) подтверждает эту границу. <текст>
(21) Тацит. Анналы, кн. IV. <текст>
(22) Дион Кассий, кн. LX (История кесарей. Книги LVII-LXIII «Истории римлян» Диона Кассия Коккейяна). <текст>
(23) Тацит. Анналы, кн. XI, гл. 18. <текст>
(24) Тацит. История, кн. II. Светоний. Вителлий, 14. <текст>
(25) Тацит. История, кн. III, IV. Цивилис поддерживал личную дружбу с Веспасианом. "Cum privatus esset amici vocabamur" («нас называли друзьями, когда он еще был частным лицом» – прим. al_avs). Кн. V. гл. 26. Маскоу к своему резюме по деятельности Цивилиса добавляет, что память о нем до сих пор дорога голландцам, что в Большом Зале Генеральных Штатов находилось двенадцать картин кисти Отто Вениуса, рассказывающих о его подвигах, и что нидерландцы любили сравнивать его с Вильгельмом, их принцем Оранским, "источником вольностей Голландии". Vol. I. P. 159. <текст>
(26) Геродиан. История императорской власти после Марка, кн. IV, 7. <текст>
(27) Юлий Капитолин. Двое Максиминов, гл. 12. Геродиан. История императорской власти после Марка, кн. VII, 2. Herodian, lib. vii. (2(8)). История Максимина изящно и тщательно изложена г-ном Гиббоном. История упадка… I, гл. VII. <текст>
(28) Спенер в своей Notitia Germaniae Antiquae, lib. IV. P. 338. "Non valde vereor adfirmare, Maximini crudelem in Germaniam incursionem foedus inferioris Rheni accolis Germanis suasisse" («Без всякого сомнения берусь утверждать, Максимин жестоким вторжением в Германию побудил создать союз соседствующих германцев нижнего Рейна» – прим. al_avs). <текст>
(29) Гиббон, История упадка… I. С. 414. — Фонсемань (Mém. de l’Acad. des Inscript. XV. P. 268) и Фрерэ (Mémoires académiques. Insc. IX. P. 88 и Mém. de l’Acad. des Inscript. XXXIII. P. 134) присоединились к этому мнению. — Маскоу, который испытывает к нему недоверие (The history of the ancient Germans. I. P. 196), очевидно, не оценил все сложившиеся обстоятельства. <текст>
(30) В отношении народов, принявших это название, смотри Spener, Notitia Germaniae Antiquae… P. 175 и 179. <текст>
(31) Земли, объединившиеся в лигу, подробно описаны Спенером (Notitia Germaniae Antiquae… P. 341) и Давидом Кайтреусом (смотри Предисловие к Chronicon Saxoniae…). <текст>
(32) Античные писатели доносят до нас некоторые своеобразные особенности франков этого периода: "Francis familiare est ridendo fidem frangere" («франки, которым свойственно, смеясь, нарушать верность» – Перевод С.П. Кондратьева. Прим. al_avs). Флавий Вописк. Фирм, Сатурнин, Прокул и Боноз, то есть четверка тиранов, XIII. "Gens Franconim infidelis est. Si perjeret Francus quid novi faciet, qui perjuriam ipsum sermonis genus putat esse non criminis" («Народ франков коварен. Если франк нарушает клятву, ну и что же в его поступке, ведь он думает, что клятвопреступление – это фигура речи, а не злодеяние?» – прим. al_avs). Salvian, De gubernatione Dei, lib. IV, 14. Mag. Bib. Pat. 5. — И еще (de Gub. Dei, lib. VII, 15): "Franci mendaces, sed hospitales" («франки лживы, но гостеприимны» – прим. al_avs). — Эта смесь злодеяния и смеха, лживости и обходительности на протяжении многих веков не являлась чем-то совершенно чуждым для Франции и после пятого столетия. <текст>
(33) Pontanus, Originum Francicarum. — Spener (Not. Germ. Ant., vol. I. P. 333 – 360 и vol. II. P. 421 – 429) и Schilters' Glossary (P. 316 – 322) предоставляют массу информации о племенах франков. <текст>
Читать далее →